26 апреля, ровно 25 лет назад, на Чернобыльской атомной станции произошел взрыв, который стал крупнейшей радиационной катастрофой в мире. Накануне памятной даты я встретился с участником тех трагических событий, одним из ликвидаторов аварии, жителем города Уяра Сергеем ПАНАРИНЫМ.

- По прошествии многих лет, что из тех событий вы вспоминаете чаще всего?  - с таким вопросом я обратился к Сергею.

- Мне тогда был 31 год, я уже давно отслужил в армии. Поэтому для меня стало неприятной неожиданностью, когда пришли люди из военкомата и вручили повестку. Глядя мне прямо в глаза, они сказали, что я призываюсь на переподготовку и буду направлен на ликвидацию последствий техногенной катастрофы на Чернобыльской атомной станции. Никто не спрашивал, хочу я туда ехать или нет. Надо - значит, надо. В то время все "запасники" жили в страхе в ожидании получения повестки из военкомата.

Когда будущие ликвидаторы ехали к месту аварии, им даже не разрешали отправлять письма домой. Сергею Панарину каким-то чудом удалось черкнуть пару строк, что с ним все в порядке, и отправить весточку родным. Шесть суток их везли на поезде до станции Овруг, что в Киевской области. При въезде в населенные пункты бросалось в глаза отсутствие людей и животных. Пустые дома с открытыми дверями, разбросанные повсюду вещи… Казалось, что жители вышли ненадолго и скоро должны возвратиться.

- В Припяти стояла зловещая тишина, - говорит Сергей. - Везде пусто. Помню, вокруг не было ничего живого. Но вдруг увидел выжившую собачонку, и на душе стало веселее…

К нашему разговору подключается Наталья - жена Сергея. Она вспоминает, как была возмущена известием о призыве мужа на ликвидацию последствий Чернобыльской аварии.

- Я предложила ему найти любой выход, чтобы не быть призванным на так называемую "переподготовку". Можно было бы, например, сослаться на плохое состояние здоровья. На что муж мне ответил: "Если не я - то кто? Если каждый из нас, мужиков, станет прятаться и цепляться за женскую юбку, то будет полная неразбериха. И катастрофа приобретет огромные масштабы, последствия которой  дойдут до любого уголка земного шара".   

Я интересуюсь у Сергея, были ли факты, которые скрывались тогда от широкой общественности?

- Конечно, были, - говорит он. - Сейчас, правда, эти факты уже никто не скрывает. И то, что излучение, которое мы получали, было гораздо выше нормы, и многое другое. Я был направлен в ТЭМУ - теплоэнергомонтажное управление. Во время работ на третьем энергоблоке, смежном зловещему четвертому, на котором произошел взрыв (несущая стена, разделяющая два энергоблока, была смежной), когда меняли трубы, охлаждающие реактор, нам разрешали работать всего по 30 секунд, хотя на указателях было написано, что радиоактивный фон в норме. Также и при сборе обломков графита и урановых труб (размером немногим более спичечной головки) в зоне мы находились по 30 секунд. Три-шесть горошин соберешь, сбросишь в приемник отходов - и назад. В личную карточку учета не разрешали записывать уровень облучения больше двух рентген, хотя, конечно, мы на себя принимали в десятки раз больше. Из защитной одежды - стеклянные очки, рукавицы, резиновые сапоги. Еще роба, пропитанная специальным раствором. Естественно, защитить это нас не могло. Ну, а как еще можно объяснить тот факт, что, если по завершении смены новая спецодежда после санобработки не проходила контрольную поверку на радиацию, то нам ее с легкостью меняли на новую? Поэтому я уверен - всех нас держали в неведении по поводу реальной обстановки и истинных последствий аварии для каждого ликвидатора.

Сергею Панарину и его сослуживцам необходимо было в общей сложности отработать три вахты по 15 дней. А всего служба должна была длиться 65 дней. Но по окончании срока им объявили, что новая смена не прибыла. В итоге Сергей дал согласие остаться на вторую смену. Всего он пробыл в Чернобыле 132 дня.

Все, кто работал в зоне чернобыльской катастрофы, стали инвалидами. Но все-таки надо отдать должное нашему государству - оно не оставило без внимания тех, кто участвовал в ликвидации ее последствий, а также вдов погибших и умерших вследствие полученного радиоактивного облучения.

- Мы получаем достойные пенсии, компенсации за нанесенный здоровью вред, имеем различные льготы по оплате жилищно-коммунальных услуг, приобретению топлива и так далее, - говорит Сергей. - Но когда нас отправляли в опасную зону, нам ничего не обещали взамен. А просто призвали выполнить свой гражданский долг. И мы его выполнили.

Наш разговор с Сергеем Борисовичем не мог не коснуться событий, которые недавно произошли в Японии. Я прошу его провести аналогию между Чернобыльской катастрофой и той, что случилась в этой стране.

- Не думаю, что в моей компетенции ответить на этот вопрос, нужно обращаться к ученым-ядерщикам, - говорит Сергей. - Но мое субъективное мнение - чернобыльская трагедия в десятки раз сильнее японской. Хотя в Японии вышло из строя сразу несколько реакторов, а авария на Фукусиме произошла после сильнейшего землетрясения и цунами, что само по себе уже катастрофа. Но взрыва не было, и опасный материал, как графитовые стержни, в современной атомной энергетике сейчас не используют, исходя из уроков, полученных при Чернобыльской катастрофе. Насколько мне известно, японской аварии присвоен седьмой уровень сложности, наивысший - такой же, как в Чернобыле. Может, это и правильная оценка, которая поможет привлечь к этому событию мировое сообщество и совместными усилиями ликвидировать последствия катастрофы. В любом случае, на мой взгляд, всей правды мы никогда не узнаем. Ни о Чернобыле, ни о Фукусиме…

В печальную дату мы вспомним всех, кто принимал участие в ликвидации последствий ядерной техногенной катастрофы. И помянем преждевременно ушедших из жизни по причине подорванного здоровья во время пребывания в зараженной зоне. Конечно, хотелось бы, чтобы атомная энергетика работала на человечество и приносила людям только пользу.